Метка: RUSSIA

The introduction of Pavlovism in France, its isolation in the USSR and the return of scientific exchanges between France and the USSR in the interwar and the immediate post-war periods

Jean-Gaël Barbara

Sorbonne université, UPMC université Paris 06, institut de biologie Paris Seine (IBPS), Neuroscience Paris Seine, UMR CNRS 8246, Inserm 1130 & Sorbonne Paris Cité, Paris Diderot, Philosophie, Histoire, SPHERE, CNRS UMR7219;

DOI: 10.24412/2076-8176-2023-4-61-82

Download PDF

This article analyzes French-Russian scientific relations in the fields of brain physiology and neuroscience concerning the central issue of Pavlovism, its birth in relation with Western science, its reception and diffusion in France, but also its distancing from the scientific trends of French psychologists and physiologists, including Russian former students of I.P. Pavlov. These issues are discussed from an epistemological point of view which is also necessary to understand how these scientific relations were resumed in the 1950s besides a complex political context. We analyze how the exchange of ideas on Pavlovism and more generally on neuroscience progressively excluded ideological concerns and rigid theoretical positions in the context of the creation of the International Brain Research Organization and neuroscience as an international research field.
Keywords: Neuroscience, I.P. Pavlov, France, Russia, Cold War, W. Drabovitch, L. Lapicque.

Внедрение «павловизма» во Франции, его изоляция в СССР и возобновление научных обменов между Францией и СССР межвоенный и ранний послевоенный периоды
Жан-Гаэль Барбара

Университет Сорбонны, Университет Париж 06, Институт биологии Париж Сена (IBPS);

DOI: 10.24412/2076-8176-2023-4-61-82

Скачать в формате PDF

В статье анализируются французско-российские научные отношения в области физиологии мозга и нейронаук, касающиеся центрального вопроса павловизма, его зарождения, рецепции и распространения во Франции, а также его дистанцирования от научных течений
французских психологов и физиологов, включая бывших русских учеников И.П. Павлова. Эти вопросы рассматриваются с эпистемологической точки зрения, что также необходимо для понимания того, как эти научные отношения были возобновлены в 1950-е гг. в рамках сложного политического контекста. Мы анализируем, как обмен мнениями по павловизму и
в целом по нейронауке постепенно исключал идеологическую озабоченность и жесткие теоретические позиции в контексте создания Международной организации мозга и нейронауки как международного исследовательского направления.
Ключевые слова: нейронаука, И.П. Павлов, Франция, Россия, холодная война, В. Драбович, Л. Лапик.

Дамы на полях: образование и карьера первых женщин-агрономов, конец XIX — начало XX вв.

Елина Ольга Юрьевна


Институт истории естествознания и техники им. С.И. Вавилова РАН, Москва, Россия

DOI: 0.24411/2076-8176-2018-11957

Скачать в формате PDF

Гендерная асимметрия определяла развитие образования в Российской империи на протяжении всего XIX в. По сравнению с другими европейскими странами, Россия оказалась в сложной ситуации в области высшего профессионального образования и карьерных возможностей женщин, особенно критичной для сельскохозяйственной науки. Посещение лекций по агрономии для российских женщин встречало препятствия как психологического, так и бюрократического характера: карьера агронома традиционно считалась исключительно мужской профессией. Для того, чтобы кандидат-женщина могла претендовать на поступление в высшую сельскохозяйственную школу, требовалось сначала обратиться со специальным прошением в ведомство земледелия; вторым шагом должно было стать разрешение на посещение лекционных курсов и занятий от конкретного института. В этой статье, помимо общей картины развития женского агрономического образования, обсуждаются пионерские инициативы Ж.В. Косско-Судакевич, первой выпускницы Московского сельскохозяйственного института и первой российской женщины-агронома на земской службе. Второе тематическое исследование в рамках статьи посвящено основанию
и деятельности Общества содействия женскому сельскохозяйственному образованию (1899). Среди прочего, рассматривается ключевой проект Общества: создание первых частных Высших женских сельскохозяйственных курсов (1904) в Санкт-Петербурге, получивших имя последовательного сторонника женского агрономического равноправия профессора И.А. Стебута. В 1908 г. под патронажем графини С.К. Голицыной были организованы Московские высшие женские сельскохозяйственные курсы во главе с профессором МСХИ Д.Н. Прянишниковым; на курсах преподавали профессора и ассистенты МСХИ А.Ф. Фортунатов, Г.М. Турский, А.Г. Дояренко, Н.И. Вавилов и др. Высшие курсы были открыты также в Саратове (1913), Новочеркасске (1916) и других местах; появились и агрономические школы для обоих полов (Петербургские сельско-хозяйственные курсы, 1906). Большинство из этих курсов были неправительственными, создавались преимущественно местными научно-практическими обществами при поддержке отдельных меценатов; однако, со временем все они получали государственные субсидии. Выпускницы курсов в числе карьерных возможностей, кроме уже упомянутой земской службы, имели работу в качестве исследователей на сельскохозяйственных опытных станциях. В статье рассматривается жизненный путь, научные исследования и практические достижения В.П. Великановой, окончившей Московские (Голицынские) курсы. Проведённое исследование показывает, что социализация женщин-агрономов, несмотря не исключения, была достаточно сложной даже в условия Советской России: обычно они не достигали высоких должностей, оставаясь рядовыми сотрудниками или помощниками руководителей подразделений. Возможно, объяснение этому следует искать в стереотипном восприятии агрономии как мужской профессии.

Ladies in the Fields: Education and Career Development of Women Agronomists, late XIX — early XX century

Olga Yu. Elina


Sergey I. Vavilov Institute for the History of Science and Technology, Russian Academy of Sciences, Moscow

DOI: 0.24411/2076-8176-2018-11957

Download PDF

Gender asymmetry marked the development of education in the Russian Empire until the end of the XIX century. Compared to the other European countries, Russia faced a disturbing situation regarding women’s higher education and career opportunities, which became critical especially in agricultural science and practice. Attending lectures on agronomy for Russian women met extreme obstacles both of psychological and bureaucratic character: the career of an agronomist was traditionally regarded as an exclusively male one. For a female candidate to enter the agricultural higher school required first applying for special permission from the Ministry of Agriculture: the second step was to persuade the Scientific Board of an agricultural school to give permission to attend the courses. This paper discusses the pioneering initiatives of Zhozefina V. Kossko-Sudakevich, the first Russian woman-agronomist at the zemstvo’sservice who graduated from the Moscow Agricultural Institute. The second case-study of the paper deals with the foundation and activities of the Society for the Advancement of Women’s Agricultural Education (1899). I examine one of the Society’s key projects: the establishment of the first private Higher Agricultural Courses for Women (1904) in St. Petersburg, named after Ivan A. Stebut. In 1908, the Moscow Higher Agricultural Courses for Women were set up due to patronage of the Countess Sof’ia K. Golitsyna and the enthusiasm of the Moscow Agricultural Institute’s professor Dmitry N. Pryanishnikov; other lecturers at the Courses were professors A.F. Fortunatov, G.M. Turskii, A.G. Doiarenko, N.I. Vavilov. Higher agricultural courses with access for women were set up as well in Saratov (1913), Novocherkassk (1916) and other places; there appeared also schools for both genders (Petersburg Agricultural Courses, 1906). Most of these schools were non-governmental, e. g. created by individual patrons or due to public assistance. Graduates of the courses were invited to serve for the zemstvos and also at the agricultural experiment stations already in 1910s. This paper traces the scientific research and practical achievements of Vera P. Velikanova, who was a graduate of the Moscow Courses. During their careers women-agronomists seldom occupied high positions and served mostly as assisting scientific staff. This perhaps could be explained by the raditional perception of agronomy as a male occupation.

The Destruction of the Woodland in the Steppe Region, 1760-1914

David Moon

Dept of History, Durham University

DOI: —

Download PDF

This article analyzes the destruction of the small areas of woodland in the steppe region of the Russian Empire between the 1760s and 1914. The main concern is of the article is not to calculate the decline in the forested area, but to trace evolving perspectives on the causes and consequences of deforestation over the period. This is carried out by analyzing a range of contemporary primary sources, including the accounts of the Academy of Sciences expeditions of 1768–1774, statisticians and offi cials, and the growing cohort of Russian scientists, culminating in the famous speech by Dr Astrov in Chekhov’s “Uncle Vanya”. On the basis of observation, as well as reading the works of foreign specialists such as Humboldt, Russians came to suspect that the loss of woodland in the steppe region had wider environmental consequences, including exacerbating soil erosion and climate change. The loss of woodland also had implications for Russian national identity.

Уничтожение лесов в степных районах, 1760–1914
Дэвид Мун

Факультет истории, Университет Дарема, Великобритания

DOI: —

Скачать в формате PDF

В статье проанализировано уничтожение мелких лесных массивов в степных районах Российской империи в период между 1760 и 1914 гг. Основная задача статьи состоит не в том, чтобы подсчитать, как сократились участки, покрытые лесом, а в том, чтобы проследить, как отразились на ходе истории за весь этот период причины и последствия сведения лесов. Задача выполнена путем анализа целого ряда первичных современных источников, включая записи экспедиций Академии наук 1768-74 гг., статистиков, чиновников и растущей когорты русских ученых, и наконец, знаменитой речи доктора Астрова в чеховской пьесе «Дядя Ваня». На базе наблюдений, а также прочтения работ иностранных специалистов таких как Гумбольдт, русские пришли к мысли, что потеря лесов в степном районе имела более широкие экологические последствия, вплоть до усиления эрозии почв и климатических изменений. Потеря лесов могла также повлиять и на русское национальное самосознание.

Peter Simon Pallas, Siberia, and the European republic of letters

Jones Ryan Tucker

Idaho State University

DOI: —

Download PDF

Peter Simon Pallas was also a member of what European men of learning in the eighteenth century often called a Republic of Letters, an idealized society that cut through state borders and acknowledged no limits to its pursuit of knowledge. His intensive engagement with the leading theorists of the time, his attempts to separate himself from the dilettantish scientifi c eff orts of the nobility, and his struggle to craft a space of independent action within the Academy of Sciences all attest to his membership in the Republic. Admittedly, Pallas often fell short of the Republics ideals; some of his scientifi c work directly supported Russian imperial claims, he refused to investigate the issues at the heart of the Pugachev Rebellion, and by the last decades of his life he was enjoying most of the prerogatives of privilege in Russia. The limitations of the Republic inside Russia were ultimately due to its citizens — men like Pallas — who found the favors off ered by the Russian state a seductive alternative to the more demanding Republic of Letters.

Пётр Симон Паллас, Сибирь и европейская «Республика Учёных Писем»
Джонс Райан Т.

Университет штата Айдахо, Покателло, США

DOI: —

Скачать в формате PDF

Анализ эпистолярных материалов и трудов П.С. Палласа рассматривается с точки зрения сопричастности его к «Республике Учëных» — прогрессивному, гуманистическому движению, традиционно объединявшему деятелей европейской культуры эпохи Просвещения независимо от государственной принадлежности. Его интенсивные контакты с ведущими теоретиками своего времени, его попытки отмежеваться от дилетантизма в науке и, в то же время, взаимодействовать с аристократами-интеллектуалами, его борьба за независимость Академии Наук от административного произвола — все эти обстоятельства свидетельствует о принадлежности Палласа к «незримому союзу», хотя неизбежные компромиссы принуждали его отступать от основных принципов «Республики»: поддерживать имперские амбиции государства, игнорировать при-чины и следствия восстания Емельяна Пугачева, пользоваться рядом привилегий, даруемых его положением при дворе. Ограниченное влияние идеологии «Республики Учëных» в Российской империи проистекало из-за невосприимчивости общественного сознания, тяготеющего к государственности и сформированного абсолютистской иерархией социальной структуры.

От «звериной философии» к медицинской генетике: евгеника в России и Советском Союзе

Николай Леонидович Кременцов

Университет Торонто, Торонто, Канада

DOI: —

Скачать в формате PDF

Настоящая статья представляет собой обзор трёх хорошо различимых периодов в развитии рос- сийской евгеники: имперского (1900–1917), большевистского (1917–1929) и сталинского (1930– 1939). Зародившись в начале века как особый подход к обсуждению вопросов наследственно- сти, разнообразия и эволюции человека, в первые советские годы евгеника быстро оформилась в самостоятельную научную дисциплину со своими обществами, исследовательскими учрежде- ниями и периодическими изданиями, и оказала значительное влияние на широкий спектр меди- цинских вопросов, здравоохранение и социальную политику. На рубеже 1920–30-х гг., в период сталинского «великого перелома», евгеника подверглась критике как «буржуазная» наука и зани- мавшиеся ею учёные переименовали её в «медицинскую генетику». После краткого периода успешного роста в начале 1930-х гг. медицинская генетика была заклеймена как «фашистская» наука, и к концу десятилетия исследования в этой области практически прекратились. Основы- ваясь на опубликованных работах и архивных материалах, данная статья рассматривает причины столь необычной, по сравнению с другими странами, траектории развития российской евгеники.

From ‘Beastly Philosophy’ to Medical Genetics: Eugenics in Russia and the Soviet Union Anastasia A. Fedotova, Jussi-Pekka Hakkarainen, Lars Hallberg. Additions to the Biography of Pavel Vladimirovic Otockij (Based on Archival Materials from Prague and Stockholm)
Krementsov Nikolai L

University of Toronto

DOI: —

Download PDF

This essay offers an overview of the three distinct periods in the development of Russian eugenics: Imperial (1900-1917), Bolshevik (1917-1929), and Stalinist (1930-1939). Began during the Imperial era as a particular discourse on the issues of human heredity, diversity, and evolution, in the early years of the Bolshevik rule eugenics was quickly institutionalized as a scientific discipline complete with societies, research establishments, and periodicals that aspired an extensive grassroots following, generated lively public debates, and exerted considerable influence on a range of medical, public health, and social policies. In the late 1920s, in the wake of Joseph Stalin’s “Great Break”, eugenics came under intense critique as a ‘bourgeois’ science and its proponents quickly reconstituted their enterprise as ‘medical genetics’. Yet, after a brief period of rapid growth during the early 1930s, medical genetics was dismantled as a ‘fascist science’ towards the end of the decade. Based on published and original research, this essay examines the factors that account for such an unusual — as compared to the development of eugenics in other locales during the same period — historical trajectory of Russian eugenics.

Расовая гигиена в России Евгений Алексеевич Шепилевский (1857–1920) и зарождение евгеники в Российской империи

Бьёрн М. Фельдер

Университет Георга-Августа, Гёттинген, Германия

DOI: —

Скачать в формате PDF

Остается не до конца изученным перенос евгенических идей из Западной Европы и США в царскую Россию. Е.А. Шепилевский учился во Франции и Германии, в 1903 г. стал профессором гигиены и бактериологии Юрьевского университета. В 1913 г. он опубликовал одну из первых монографий по евгенике в России. Следуя примерам из США и Европы и находясь под влиянием работ Эрнста Рюдина и Геза фон Хоффманна, он выступал за широкую пропаганду евгеники, за создание Российского евгенического общества. Он был фактически первым профессором в Российской империи, который читал лекции по евгенике студентам, а также своим коллегам (в частности, в Российском медицинском обществе им. Н.И. Пирогова в Юрьеве). Среди учеников Шепилевского были ведущие евгеники позднее возникших прибалтийских государств — Латвии и Эстонии. В статье рассматриваются взгляды Шепилевского на евгенику, его роль в передаче евгеники в Россию и его личность, как пример взаимосвязей в Европейском Северо-Востоке.

Racial Hygiene in Russia Evgenij A. Sepilevskij (1857-1920) and his Role in Transferring Eugenics to Russia
Felder Bjorn M.

Georg-August Universitat Gottingen, Gottingen, Germany

DOI: —

Download PDF

Until now, the transfer of eugenics ideas from Western Europe and the USA as well as the beginnings of eugenics movement in tsarist Russia still lay in dark. Evgenij Shepilevskjj had studied in France and Germany and became professor for hygiene and bacteriology at the University of Dorpat (Jur’ev, Tartu) in 1903. In 1913 he published one of the first monographs on eugenics in Russia. Following the Western examples of the USA and Europe and influences by writings of Ernst Rüding und Geza von Hoffman he recommended broad eugenic propaganda, the establishing of a Russian eugenic society and also the application of negative eugenics in Russia. In the years before World War I he was probably the first professor in Russia who lectured eugenic issues to students but also to colleagues as for example at the Pirogov society of physicians in Dorpat. Shepilevskjj was not the only one of the first eugenicists in Russia. Among his students there were leading eugenicists of the later emerging Baltic States of Estonia and Latvia. The paper examines the Shepilevskjj’s views of Eugenics, his role in transferring eugenics to Russia and his person as an example in the networks and communication in the North-East of Europe.